Смерть по вызову - Страница 96

– Довезу до дома.

*** * ***

Егоров рванул машину с места, вырулив из темного переулка на освещенную улицу. Из-под покрышек разлетелся шлейф талого снега и грязи.

– Вот и отлично, – юрист взъерошил слипшиеся под шапкой волосы. – А вы бы как поступили на месте Романова? Наверняка не стали платить этим жуликам?

– Я не принимаю решений, я простой служащий, – ответил Егоров.

– Но ведь собственное мнение у вас есть? – настаивал адвокат.

– А на кой оно мне нужно, собственное мнение?

– Ясно, – вздохнул Максименков, настроившийся после пива на душевный разговор. – А если не секрет, зачем вы так усложнили ситуацию с Ирошниковым? Этот паспорт, военный билет, отъезд в Питер? Слишком сложно.

– В Москве мы могли выслеживать Ирошникова неделями. И добились одного – нас бы обставила милиция. А сейчас мы прилагаем минимум усилий. Через Ларионова подсовываем Ирошникову липовые документы и билет в Питер. И нам теперь точно известно место, где будет находиться Ирошников и время. Другой билет в это же купе получит Воронин. Из Москвы выезжает человек, а до пункта назначения не добирается. Все просто, как видите. А Ларионов, он как муравей на ладони, он на виду и всегда его можно прихлопнуть второй ладонью.

– Вот его бы я прихлопнул в первую очередь, – завертелся на сидении адвокат. – И с каким бы удовольствием я это сделал, ох.

– Чужими руками, – фыркнул Егоров.

– Ну, у вас свой профиль работы, у меня свой, – Максименков поднял плечи кверху и, не подумав, объявил. – Ларионов сказал, что он простудился.

– Надо же какой сюрприз – Егоров хохотнул. – Есть одно универсальное лекарство, которое лечит от всех болезней сразу.

– Какое-то новое? – Максименков тупо смотрел вперед себя.

– Лекарство очень даже старое, – Егоров помрачнел ещё сильнее. – Это насильственная смерть. Избавляет от нищеты, насморка, несчастной любви, угрызений совести и даже от мандавошек.

Максименков поморщился, он не переносил разговоров о физическом насилии, при виде крови к его горлу подступал тошнотворный кислый комок. Адвокат постарался перевести разговор в другое русло.

– Вот мы сейчас проезжаем эти старые московские дома, – сказал он. – Я ведь вырос в этих дворах. Сколько воспоминаний, сколько ностальгических мыслей. Боже мой, кажется, только вчера все это было. Поздней весной, когда дети ещё не разъезжались из города, мы с мальчиками играли в «казаки-разбойники». А с девочками в «веревочку», в «ручеек».

– Очень трогательно, – сказал Егоров. – А я почему-то думал, что вы уже с раннего детства играли в юристов. Надевали на свой нос очки без стекол и вслух читали мальчикам и девочкам Гражданский и Уголовный кодекс. Интересная, захватывающая игра.

– Тут нет ничего смешного, – надулся Максименков.

– А хотите знать подробности? – вдруг спросил Егоров. – Хотите знать, что случится с Ирошниковым в поезде?

– Ни Боже мой, – Максименков даже зажмурил глаза. – Я не хочу знать, могу, правда, предположить. Все будет похоже на самоубийство. Или ограбление. Ведь так?

– Ясно, что не на сказку, – ответил Егоров.

Он уже не первый раз ловил себя на том, что не без удовольствия пугает впечатлительного Максименкова. Несколько минут Егоров боролся с желанием снова пугнуть адвоката, но быстро сдался.

– Воронин станет действовать шилом, – сказал Егоров – Шило – оружие профессионалов. Надо точно знать, в какое место и как ударить. Нужно с первого раза попасть в сердце или в спинной мозг. На теле остается капелька крови – всего-то в руках дилетанта шило вещь бесполезная, совершенно никчемная, – Егоров вырулил на проспект, перестроился в левый ряд и прибавил газу – Я почему вам об этом рассказываю? Вы все-таки в деле. Значит, должны знать детали, хотя бы некоторые.

– Нет, не хочу, – всплеснул руками Максименков. – Если вы не замолчите, я выйду из машины.

– Прямо на ходу?

– Хоть на ходу

– И вас переедет грузовик, что мчится за нами по параллельной полосе. Это тяжелый грузовик. От вас останется отбивная в штанах. И, главное, Романов будет очень недоволен вашей гибелью. Скажет: в такое ответственное время мой юрист решил шутки шутить, из машины прыгать на ходу.

– Но я не хочу ничего слушать…

– Ладно, а то ночь скоро, не заснете, – сжалился Егоров. – Я думал, у адвокатов нервы покрепче. А вам не жалко этого парня Ирошникова?

– А меня вам не жалко, такое рассказывать? Ирошников подонок, законченный маргинал, патологический тип. Сами говорили, что он убийца, а теперь издеваетесь надо мной.

– Ладно, молчу.

– За что вы меня ненавидите? – Максименков комкал в руках шапку. – За то, что вы делаете грязную работу, а я чистую? Вы мне просто завидуете.

– Таким как вы я никогда не завидовал, – покачал головой Егоров. – Может, жалел иногда. Но никогда не завидовалю.

Егоров засмеялся таким смехом, что Максименков почувствовал, как под жаркой дубленкой холодеет спина.

*** * ***

На встречу с Ирошниковым Ларионов опоздал на час, а то и больше, появившись в пирожковой только в начале девятого вечера. Ирошников, устроившись в углу за круглым столиком, флегматично жевал, запивая еду прозрачным чаем. Ларионов, поздоровавшись, повесил на крючок под столешницей нейлоновую сумку, снял с головы и положил на стол плоскую кепку, напоминавшую блин с козырьком.

– На всякий случай взял такси и доехал до трех вокзалов, – Ларионов пригладил волосы ладонью. – Потом покрутил по переходам, зашел в универмаг. Если за мной кто и следил, то в универмаге меня точно потерял.